Большая птица-лира (Menura novaehollandiae) является одним из символов Австралии, и поэтому очень уважаема австралийцами. Как говорят сами жители Австралии, в природе встретить ее почти не возможно, лишь немногие видели ее в зоопарке, но зато, изображение ее видят они каждый день, так как именно она украшает уже много лет реверс десятицентовой монеты Австралии.
Лирохвосты — коренные жители малодоступных лесных чащоб юго-востока Австралии. Свое название они получили за особое устройство хвоста у самцов. А хвост у них действительно устроен весьма оригинально. Такого хвоста, как у птицы-лиры нет больше ни у кого во всем птичьем царстве. В хвосте у лирохвостов по 16 перьев. Крайние хвостовые (рулевые) перья у самцов лентообразные, имеют зазубренные вырезки и изогнуты так, что придают всему хвосту лирообразную форму.
Пространство между лировидными перьями заполнено ажурным узором из тончайших белых перьев. Самая средняя пара их, длинная и узкая, напоминает струны. Остальные, промежуточные перья, имеют веерообразные опахала, но бородки первого порядка у них несколько разрежены и не сцеплены друг с другом. Когда самец во время брачных игр и танцев распускает свой хвост, то тогда он напоминает старинный музыкальный инструмент — лиру.
По внешнему виду лирохвосты несколько сходны с фазанами. Окраска оперения у них темно-бурая. Общая длина тела самцов около 130 см, из которых на хвост приходится примерно 70 см. У самок хвост вдвое короче, чем у самцов, и перья его имеют обычное строение.
Большую часть жизни лирохвосты проводят на земле в лесных кустарниках, заросших папоротниками. Сильными ногами они разгребают лесную подстилку и почву в поисках пищи — различных насекомых, червей, моллюсков и наземных ракообразных. Бегают лирохвосты довольно хорошо, а летают мало и плохо.
Кормится птица-лира на земле, разгребая лесную подстилку лапами в поисках насекомых и других беспозвоночных. Еще в разгар австралийской зимы самцы принимаются оборудовать специальные площадки для пения и токования, сгребая на них лапами объемистые кучи сухих листьев и другого растительного мусора.
Большая птица-лира является одним из самых крупных представителей отряда воробьинообразных и
входят в небольшой подотряд полупевчих птиц. Они имеют более сложно устроенную нижнюю гортань и голосовую мускулатуру, чем просто кричащие птицы. Правда, в отличие от большинства настоящих певчих птиц, у которых имеется по 7 пар голосовых мышц, у лирохвостов всего лишь 3 пары таких мышц.
Сиринкс лирохвоста — наиболее сложный орган из всех воробьинообразных (певчих птиц), дающий лирохвосту необычную возможность, не имеющую себе подобной в вокальном репертуаре и в подражании звукам. Лирохвосты с высокой точностью воспроизводят характерные песни других птиц и щебет скоплений птиц, а также подражают другим животным, человеческим шумам, машинам всех видов, выстрелам и музыкальным инструментам. Лирохвост способен подражать почти любому звуку — от заводского гудка до визга пилы и диапазон очень разнообразен — это звуки цепной пилы,автомобильного двигателя, гудка машины, пожарной сирены, выстрела из ружья, оконной ставни, лая собак и кричащих младенцев. Известны случаи, когда лирохвост имитировал даже речь человека.
При появлении самки самец еще больше усиливает пение и размахивает хвостом, поднимая ею вертикально, а в момент наибольшего возбуждения даже наклоняя его вперед над собственной спиной и головой.
В период размножения любовь к подражанию усиливается. Лирохвост заменяет тогда, подобно пересмешникам Америки, целую стаю поющих птиц.
Лирохвосты относятся к так называемым полигамным птицам — им присуще многоженство. Это значит, что в период размножения самцы имеют по нескольку самок. В мае — июне, когда в Австралии бывает зима, у этих птиц наступает брачный сезон. Самцы готовятся к этому заранее. Они выбирают в лесу участки, площадью до 500—700 метров в диаметре, на которых устраивают особые токовые площадки. Натуралисты в шутку называют такие площадки «танцевальными залами». На облюбованной полянке самец сильными ногами расчищает площадку. Опавшие с деревьев листья и сухую траву он не швыряет в стороны, а сгребает в кучу в центре площадки — она потом служит ему «эстрадой»....
Лирохвост подзывает женскую особь звуками, состоящими из смеси собственной "песни" и массы других звуков, ранее слышимых птицой. Женская особь лирохвоста также превосходно подражает, но её слышат менее часто, чем мужскую особь. В тихие безветренные дни пение птицы-лиры разносится по округе на значительное расстояние. Лирохвосты — застенчивые птицы и зачастую их присутствие выдаёт лишь поток птичьего щебета из одного и того же места. С другими птицами и животными он ведет себя в высшей степени осторожно, человека же, по-видимому, избегает больше всех.
Дэвид Аттенборо представляет удивительную птицу- лиру, которая подражает звукам других птиц, работающией бензопилы и, даже, затворов камеры - в этом видеоклипе из "Жизни Птиц".
Основной цвет перьев у лирохвостов темный, коричнево-серый с красноватым отливом на надхвостье. Подбородок и зоб красные; нижняя часть тела буровато-пепельная, на брюшке светлее. Малые маховые перья и крайние рулевые красно-коричневые. Хвост сверху черновато-бурый, снизу серебристо-серый; крайние рулевые перья, имеющие форму лиры, темно-серые; кончики их бархатисто-черные с белой бахромкой. Внутренние бородки имеют попеременно черно-бурые и ржаво-красные каемки; средние хвостовые перья серые, остальные — черные. Длина самца 130 см, длина крыла 29, хвоста 70 см. Самка значительно меньше, цвет ее перьев грязно-коричневый, на брюшке переходящий в серый. Молодые самцы до первой линьки по окраске похожи на самку.
Период размножения у этих птиц наступает летом: лирохвост уже в мае приступает к постройке гнезда и кладет одно яйцо в июне и самое позднее в июле. Гнездо строится из самых разных материалов, в зависимости от того, какой из них легче достать в данной местности. Гнездо большое, продолговатое, по форме напоминает яйцо, снабжено крышей и имеет 60 см в длину и 30 см в ширину. Издалека его можно принять за кучку сухого хвороста. Боковое отверстие служит для входа внутрь гнезда, на вид очень небрежно построенного. В действительности же оно весьма прочное и служит птицам иногда по нескольку лет. Лирохвост выводит птенцов только раз в год и кладет только одно яйцо величиной с утиное; длина его около 60 мм, ширина около 40 мм. Яйцо светло-пепельного цвета со слабо обозначенными темно-бурыми пятнышками. Самка одна высиживает яйцо. Самец не только не кормит ее, но, по-видимому, даже не посещает, поэтому она оставляет гнездо в полуденное время довольно надолго. Высиживание длится почти целый месяц. Возвратясь к гнезду, самка вползает внутрь через отверстие, пятясь, и этим так стирает свои хвостовые перья, что по ним можно узнать, как давно она высиживает.
Птенец оставляет гнездо не ранее чем через 8—10 недель.
Лирохвост - птица с поразительными творческими навыками. Во-первых, у лирохвоста необычный, "музыкальный" хвост - в форме старинного струнного инструмента лиры. Во вторых, лирохвосты-самцы обладают особым музыкальным даром подражания. Для чего же все эти навыки ему нужны?
Своим необычным названием эта птица обязана прежде всего своему хвосту, имеющему форму лиры — старинного музыкального инструмента. Крайние рулевые перья, причудливым образом изогнутые, напоминают основу лиры, а многочисленные тонкие серебристые перья между ними — ее струны. Длина хвоста большого лирохвоста, самого крупного представителя семейства, достигает 80 сантиметров и почти в два раза превышает размеры его тела.
Однако птица-лира названа так не только за причудливый внешний вид, но и за исключительно разнообразный песенный репертуар. Вообще-то собственной песни как таковой у лирохвоста нет, но этот пробел птица с лихвой восполняет неповторимым мастерством звукоподражания. В ее «аранжировке» трели других птиц, а также разнообразные, порой далеко не ласкающие слух звуки, как, например, треск мотоцикла, лай собаки, блеяние ягненка или хриплый хохот австралийского зимородка, превращаются в изумительную песню, за которую лирохвост заслуженно считается «звездой лесной эстрады». Но поют, как и у большинства птиц, только лирохвосты-самцы, и то не круглый год, а лишь во время брачных игр. Когда в Австралии наступает зима (по нашему календарю это период с мая по июль), самец сооружает на территории своего участка несколько своего рода танцевальных площадок. Они представляют собой небольшие, площадью около одного квадратного метра, совершенно голые клочки земли. Лирохвост тщательно удаляет с них всю растительность, сухие листья и веточки, а посредине делает холмик из почвы и опавшей листвы, на котором и токует. У одного самца шесть-восемь таких площадок, но среди них есть любимые, которые он содержит в идеальной чистоте.
Человек стремительно наступает на лес, вырубает огромные пространства под посевы, и лирохвоста теперь можно увидеть только в национальных парках и заповедниках.
В одно из таких мест, где можно наблюдать эту уникальную птицу, — Шербрукский национальный парк, находящийся в сорока километрах восточнее Мельбурна (это там же, на родине лирохвоста в Австралии), — мы и отправимся.
Ранним июльским утром крик самца-лирохвоста слетает с холмов и приглашает всех желающих на свидание с дикой природой. Любителей птиц в Австралии много, и каждое воскресенье, к семи утра, парк наполняется многочисленными посетителями. Птиц снимают, но главное — стараются записать на диктофоны их песни.
Лирохвост держится в самых глухих, непроходимых местах национального парка. Здесь повсюду возвышаются 90-метровые стволы деревьев, подпирая, подобно готическим колоннам, зеленый балдахин из листьев, теряющийся в тумане. Многочисленные ползающие растения простирают свои щупальца под этим сводом, как бы желая обнять все живое вокруг. Пышные папоротники забирают остатки солнечных лучей, которым удается просочиться в это сырое, изобилующее диковинными грибами, мрачное обиталище лирохвостов.
В густой растительности, покрывающей землю, птица протаптывает узкие тропинки, совершенно незаметные для неопытного глаза. По такой сети замаскированных коридоров она стремительно перебегает от одной площадки к другой, оставаясь при этом совершенно невидимой. Вообще лирохвост — наземная птица, летает редко и предпочитает планировать с одного дерева на другое. Ночь, однако, проводит на ветвях. Там, наверху, он в полной безопасности от бродячих собак и кошек.
Его день начинается сразу же после рассвета. Самец слетает со своего насеста, садится на любимую ветку и гордо оповещает весь лес о своем пробуждении. Разбуженное фанфарами его голоса эхо разносится по еще сонным холмам и оврагам. Блестящий имитатор всех птиц Шербрукского леса, лирохвост поет сначала минут пятнадцать, исполняя своеобразную прелюдию к долгому концерту, который он представит затем с апломбом тенора Ла Скала. Потом он планирует на землю и начинает заниматься своими площадками. С поразительным усердием и заботой очищает холмик от каждого листика, веточки и кусочков коры, которые упали на него за ночь. Затем переходит ко второму холмику, третьему, и так до последнего.
Приведя в порядок холмик, самец обычно заканчивает работу короткой песней. После этого он ищет себе корм, энергично разрывая лесную подстилку длинными, как грабли, лапами. Питается различными червями, насекомыми и улитками. Подкрепившись, лирохвост начинает представление. Токует он не при всякой погоде. При сильном дожде, ветре он петь ни за что не будет, равно как и под прямыми солнечными лучами. Однако очень любит пасмурную погоду и даже моросящий дождь, под которым его шелковистое оперение приобретает незабываемый блеск.
С близкого расстояния лирохвост выглядит не таким ярким, каким кажется издали. У него большие голубые глаза, серая шея и темно-серая грудь. Крылья коричневато-землистых оттенков, сложенный хвост, снизу отличающийся белизной, сверху также коричневый. Токующий лирохвост подпускает осторожного наблюдателя почти вплотную.
Почувствовав приближение самки, самец весь преображается. Шея выпрямляется, вытянувшись как перископ подводной лодки. Глаза внимательно изучают окрестности. Тотчас же он издает трель, повернувшись в том направлении, откуда должна показаться подруга. Сцена готова, героиня ждет своей очереди за кулисами, с напускным безразличием наблюдая за действиями своего партнера. Чем более равнодушной она хочет казаться, тем с большим старанием пытается самец вовлечь ее в игру. Он встает на середину холмика, чуть отклоняется назад, будто бы переводя дыхание, и издает первую трель, словно бросая вызов сопернику. Затем начинает свою мелодичную песню-подражание.
Как будто потревоженный легким ветерком, его хвост чуть колышется, потом птица изящным движением разворачивает его, образовав подобие веера. Сверкают тонкие серебристые перышки, очень похожие на ажурные листья папоротника, окружающие арену. Длинные ноги напоминают стебли растений, а коричневые перья, кажется, берут свои краски у мягкой земли холмика. Лирообразный хвост принимает форму потока, низвергающегося высоким водопадом и эффектно разбивающегося у его подножия. Голову и тело птицы словно облекает сияющее великолепие, исходящее от хвоста. Ритмично перепрыгивая с ноги на ногу, самец продолжает танец. Быстро хлопая крыльями, он как бы аккомпанирует своей песне.
Гнездо лирохвост строит всегда крытое, с боковым входом и располагает его обычно на земле, реже на ветвях дерева или кустарника, на небольшой высоте. Самка откладывает лишь одно яйцо, которое насиживает 45—50 дней. Самец не принимает участия ни в насиживании, ни в выращивании птенца. Тот вылупляется из яйца голым, но через несколько дней покрывается длинным черным пухом. Мать выкармливает его мелкими насекомыми и червями. Пройдет немало времени, пока он превратится в изящного красавца, достойного продолжателя рода виртуозных певцов Шербрукского леса.
И. Чиняков
Лирохвостов два вида. Оба обитают на востоке Австралии. Чернохвостый лирохвост - севернее, в Квинсленде. Он меньше большого лирохвоста, «эстрад» для танцев не сооружает. Поёт на пнях. А его самки строят гнёзда на деревьях. Редкая теперь птица. А вот большой лирохвост довольно обычен в заповедных лесах, даже вблизи городов. На его «представления» приходят посмотреть туристы, фотографируют, снимают фильмы. Токующие птицы здесь непугливы и разрешают зрителям приближаться к своим «эстрадам».
Вся красота лирохвоста в его хвосте: широкие и длинные крайние его перья изогнуты лирой, а между ними словно струны натянуты - тончайшие белые перья.
Перед началом брачного периода самец-лирохвост, выбрав в лесу подходящую площадку, собирает в кучу опавшие листья: устраивает «эстраду». Что происходит далее, опишет такой прекрасный рассказчик, как Джералд Даррелл:
«Я затрудняюсь назвать более захватывающее зрелище. Хвост и пение - вот два средства, с помощью которых самец старается соблазнить всех дам в округе, и возможно, они и устояли бы против хвоста, но против такого пения, по-моему, устоять невозможно. Лирохвост - подлинный мастер подражания, и он включает в свой репертуар песни других птиц, да и не только песни, а все звуки, которые ему придутся по душе. Казалось бы, должна получиться какофония, но на самом деле выходит нечто совершенно восхитительное».
В песнях лирохвостов слышали паровозные и автомобильные гудки, колокольный звон, собачий лай, лошадиное ржание, разный треск и грохот, но... «все эти странные и немелодичные звуки так искусно сочетались с основной темой, что ничуть её не портили, а только украшали» (Дж. Даррелл).
Самцы лирохвостов всю австралийскую осень и почти всю зиму заняты только пением и демонстрацией на сооружённых ими эстрадах (реже - на стволе дерева) своих великолепных хвостов, которые, когда распущены, скрывают под собой всю птицу. Хвост длиннее её самой - 75 см!
Самки обычно на земле или невысоко в развилке дерева строят гнёзда - довольно объёмистые сооружения из веток с крышей, стенами и боковым входом. Одно большое, размером с куриное, яйцо насиживают долго - 45 дней. Столько же примерно и птенец сидит в гнезде. Кормит его мать мелкими животными, которых когтями выкапывает в земле.
За большую длину от клюва до кончика хвоста (она достигает 1 м), за «фазаний» хвост белые поселенцы в Австралии прозвали лирохвостов фазанами. И в систематике они одно время числились в отряде куриных. Теперь им определено место среди птиц отряда воробьиных. Правда, в низшем ряду наиболее древних и примитивных семейств этого отряда, который венчает эволюционное «древо жизни» пернатого царства, как цветковые растения венчают мир растений.
Ведущих наземный образ жизни. Они примечательны тем, что имеют превосходную способность имитировать природные и искусственные звуки окружающей среды. Лирохвосты также хорошо известны из-за поразительной красоты своего огромного хвоста у мужской особи птицы - ими можно полюбоваться, когда она раскрывает хвост для демонстрации или при ухаживании. Лирохвосты считаются национальными австралийскими птицами.
Поведение и экология
Самец активен зимой, когда он создаёт и поддерживает открытую кругообразную насыпь в густом кустарнике , на которой он «поёт» и исполняет танец ухаживания для демонстрации потенциальным партнёршам, которых у самца несколько. Самка строит неаккуратное крытое гнездо, располагающееся во влажной низине ниже уровня земли под защитой бурелома, реже - на деревьях. Там она откладывает единственное яйцо и в срок до 50 дней сама же насиживает до выведения птенца.
Голос и подражание
Песня лироховоста является его наиболее отличительной характеристикой. Лирохвосты поют в течение всего года, больше всего они поют в сезон размножения, который проходит с июня по август. В течение этого времени они могут петь до четырёх часов в день - почти половину светового дня. Песня лирохвоста состоит из семи элементов его собственных песен и любого количества других песен и звуков, которые он может успешно имитировать. Сиринкс лирохвоста является наиболее сложным среди воробьиных (певчих птиц) и даёт лирохвосту экстраординарные способности мимики и непревзойдённый вокальный репертуар. Лирохвосты воспроизводят песни других птиц с большой точностью, а также подражают другим животным, таким как коалы и динго . Лирохвосты способны подражать почти любому звуку. Были зарегистрированы случаи подражания звукам свистков, кросс-пилы, бензопилы , автомобильных двигателей, автомобильных сигнализаций, пожарных сигнализаций, выстрелов винтовки, щелчков камеры, лая собак, плача младенцев, музыки, мелодий мобильных телефонов и даже звукам человеческого голоса. Тем не менее, несмотря на то, что люди достаточно часто сообщают о случаях подражания человеческим звукам, частота этого явления считается преувеличенной и само явление считается достаточно редким .
Один исследователь, Сидней Куртис, записал в окрестностях национального парка Новой Англии звуки, похожие на игру флейты. Подобным же образом, в 1969 году смотритель парка, Невилл Фентон, записал песню лирохвоста, похожую на звуки флейты, - это было в национальном парке Новой Англии, в пригороде Дорриго к северному побережью Нового Южного Уэльса. После проведённого расследования Фентон выяснил, что в 1930-х годах на ферме, прилегающей к парку, жил человек, имевший привычку играть на флейте рядом со своим домашним лирохвостом. Лирохвост запомнил его исполнение и позже воспроизвёл в парке. Невилл Фентон отправил эту запись звукотехнику и орнитологу Норману Робинсону. Так как лирохвост способен одновременно воспроизводить две мелодии, то Робинсон отфильтровал одну из мелодий и проиграл её для анализа. Песня представляла собой видоизменённую версию двух популярных в 1930-х годах мелодий: «The Keel Row » и «Mosquito’s Dance ». Музыковед Девид Ротенберг подтвердил эту информацию .
Систематика и эволюция
Классификация лирохвостов сопровождалась множеством споров. Сначала их хотели отнести к курообразным , так как внешне лирохвосты похожи на серую куропатку , гребенчатую курицу и фазана , уже известных европейцам, но обычно лирохвостов классифицируют как отдельное семейство Menuridae с единственным родом Menura .
Как правило, семейство лирохвостов считают близкородственным к кустарниковым птицам (Atrichornithidae) и некоторые авторитеты объединяют их в одно семейство, но утверждение, что лирохвосты также связаны и с шалашниковыми , остаётся спорным.
Лирохвоста не относят к исчезающим в близкой и среднесрочной перспективе видам. Среда обитания альбертова лирохвоста очень ограничена, но, по всей видимости, безопасна, пока остаётся нетронутой, в то время как большой лирохвост, среде обитания которого когда-то была серьёзная угроза, теперь классифицируется как обычный. Но даже в этом случае лирохвосты уязвимы для котов и лисиц , поэтому птицы остаются под наблюдением в плане наличия схем защиты их среды обитания для противостоянию нарастающему давлению со стороны увеличивающейся человеческой популяции.
Лирохвосты - это древние австралийские животные: в австралийском музее хранятся окаменелые останки лирохвостов, возраст которых оценивается примерно в 15 млн лет . Доисторический вид Menura tyawanoides описан по окаменелым останкам, относящимся к раннему миоцену , найденным в местечке Риверслейг.
Виды
- Большой лирохвост (Menura novaehollandiae )
- Альбертов лирохвост (Menura alberti ) - особи немного меньшего размера, самцы до 90 см и самки до 84 см и встречаются только в небольшом районе сельвы Квинсленда . Их внешность менее эффектна, чем у большого лирохвоста, но всё равно похожи на него. Альбертов лирохвост назван так в честь принца Альберта , мужа королевы Виктории .
Лирохвосты в народной культуре
Лирохвост много раз изображался в качестве символа или эмблемы, особо стоит отметить Новый Южный Уэльс и Викторию (которые являются естественной средой обитания большого лирохвоста) и Квинсленд (являющийся естественной средой обитания альбертова лирохвоста).
Картина Джона Гульда
Лирохвост называется так из-за своего эффектного хвоста (который состоит из 16 сильно видоизменённых перьев - два продолговатых в середине хвоста, два широких, направленных под углом к первым, и 12 расположенных между ними); ранее посчитали, что хвост напоминает лиру . Это название закрепилось, когда экземпляр большого лирохвоста (перевезённый из Австралии в Англию в начале 1800-х гг.) был подготовлен для демонстрации в Британском музее таксидермистом , ранее никогда не видевшим живого лирохвоста. Таксидермист ошибочно посчитал, что хвост напоминает лиру и что он должен быть расположен также, как у павлинов , когда они демонстрируют его, исходя из этого таксидермист и расположил перья соответствующим образом. Позднее, Джон Гульд (который также никогда не видел живого лирохвоста), нарисовал картину лирохвоста на основе экземпляра из Британского музея.
Хотя и получилось очень красиво, но лирохвосты не держат хвост так, как это нарисовано в картине Джона Гульда. Вместо этого мужские особи лирохвоста в процессе ухаживания раскрывают хвост во всей ширине, при этом он полностью скрывает их голову и заднюю часть тела - такое можно увидеть на австралийской 10-центовой монете, где хвост большого лирохвоста (в период ухаживания) изображён в точности.
В начале 1930-х годов мужская особь лирохвоста по кличке «Джеймс» близко подружилась с миссис Вилкинсон, длительное время подкармливающей птицу. После этого Джеймс исполнил для неё танец ухаживания на одной из своих насыпей, сделанных им в заднем дворе - то же самое птица демонстрировала и для более широкой публики, но лишь в случае присутствия миссис Вилкинсон. В один из таких случаев ухаживания Джеймса длились 43 минуты, в течение которых он ходил, сопровождая свои шаги мелодией собственного исполнения, имитирующей крики австралийской сороки и молодой сороки, выкармливаемой родителем, австралийской восточной трещотки, австралийской птицы-колокольчика, смех двух кукабарр , смеющихся в унисон, желтоухого траурного какаду , шлемоносного какаду , пёстрой розеллы , чернозобой птицы-мясника, серёжчатого медососа, серогрудой сорокопутовой мухоловки , шилоклюва, бело-бурой кустарниковой птицы , пестроголового пардалота, скворца , золотобрюхой зарянковой мухоловки, золотого свистуна, стаи попугаев , свистящих на лету, красной розеллы , нескольких других птиц, которых затруднительно было установить и трели медососов (крошечных птиц с тонкими голосами), собирающихся группками и щебечущими сладкими голосами. Для подражания сладкоголосым птичкам Джеймсу надо было свой мощный голос понизить до слабого и очень тихого, но он был очень изобретателен, сделав слышимым и различимым каждый тон в этом хоре. Также Джеймс включил в своё исполнение удачное подражание звукам отбойного молотка, гидравлического подъёмника и автомобильного сигнала .
Напишите отзыв о статье "Лирохвосты"
Примечания
Видео
- в Интернет-коллекции птиц
Ссылки
- ARKive - фото жизни на Земле
- - веб-сайт Национальных парков и Службы дикой природы (Новый Южный Уэльс)
- - официальный веб-сайт музея Виктории
- - официальный веб-сайт Хэлсвильского заповедника
- (включая фото и информацию о большом лирохвосте) - официальный веб-сайт Хэлсвильского заповедника
- - австралийский зоологический журнал (англ.)
- - Barrenground, inc. Lyrebirds
- - Research into Lyrebirds (includes Albert’s Lyrebird calls)
- - Lyrebirds of the Strzelecki Forest, South Gippsland, Victoria
- -Queensland Parks and Wildlife Service
- , from David Attenborough’s The Life of Birds .
- - because the male lyrebird is on his mound, it would appear that the photos were taken just before the lyrebird went into courtship display
- - Pulse of the Planet
- - Trevor Quested
- - Dr. Ellen Rudolph
- - Lyrebird Survey Group
- - Birdlife species factsheet
- (also in and on ) - imitates cameras, chainsaw, other birds
- on Google Videos
Отрывок, характеризующий Лирохвосты
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
Птица-лира или лирохвост образует вид в роду лирохвосты. Вид подразделяется на 3 подвида. Птица певчая. Обитает в юго-восточных районах Австралии и на острове Тасмания. В Австралии это юг Виктории и юго-восток Квинсленда. Живут представители вида в субтропических и умеренных лесах в основном в национальных парках страны. В Австралии данная популяция является эндемиком, а на Тасмании разведена искусственно. Птицы были завезены туда в 30-е годы прошлого века, заселили весь остров, и в настоящее время чувствуют себя чрезвычайно вольготно.
Самцы крупнее самок. Их длина достигает 100 см, а самки дорастают до 85-87 см. Масса тела доходит до 1 кг. В верхней части туловища оперение коричневое. В нижней части серовато-коричневое. Крылья имеют округлую форму, ноги сильные. У самцов хвост имеет сложную форму и достигает в длину 60 см. В нём насчитывается 16 перьев, и они сложены так, что образуют собой форму, напоминающую музыкальный инструмент лиру. Для того, чтобы хвост окончательно развился, требуется 7 лет.
Сверху хвост чёрный или тёмно-рыжий, а снизу имеет серебристый цвет. Во время брачных игр самцы переворачивают хвост над головой, раздувают перья и образуется серебристо-белый купол. У самок и молодых самцов хвост короткий и состоит из коричневых перьев. И самцы, и самки хорошо поют, имитируя огромное разнообразие звуков. При этом самцы поют громче и чаще. Лирохвост может имитировать двадцать видов пений птиц. А самцы способны имитировать звуки автосигнализации и работающей бензопилы.
Размножение
Период размножения приходится на зиму Южного полушария. В этот период взрослые самцы начинают петь за полчаса до восхода солнца, привлекая тем самым к себе самок. В другие времена года птица-лира поёт реже. Система спаривания беспорядочная. Самец вступает в контакт с несколькими самками. Такие семейные группы образуют свою территорию и защищают её от пришлых птиц.
Самка строит на земле куполообразное гнездо из папоротника или мха. В кладке насчитывается 1 яйцо серого или светло-коричневого цвета с тёмными пятнами. Самка, без самца, насиживает яйцо и выкармливает птенца. Возле матери птенец находится 9 месяцев, а затем становится независимым.
Поведение и питание
Лирохвосты относятся к древним австралийским животным. В Австралийском музее имеются окаменелости чей возраст составляет 15 млн. лет. Активна птица-лира в дневное время. Кормится в основном на земле, разгребая почву лапами. Рацион питания состоит в подавляющем большинстве из мелких беспозвоночных. Находят их представители вида на земле или в гниющих брёвнах. Спят уникальные птицы на ветвях деревьев. Австралийцы любят этих красивых и голосистых пернатых. Изображение лирохвоста имеется на оборотной стороне австралийской 10-центовой монеты.
