В этом доме остановилось время. Оно течет тут густо и медленно, как мед, и все тут живет по своим законам - и антикварная мебель, стоящая не для красоты, а работающая, как прежде, и старинные гравюры, и деревянные резные накладки на стенах. А еще тут живет память. На вопрос, как она перенесла смерть мужа, писателя Юрия Нагибина, его вдова Алла отвечает, не задумываясь: «А я ее не перенесла…» Она стала его шестой и последней женой. О том, каким был писатель Юрий Нагибин, интерес к творчеству которого сейчас переживает очередной пик, мы и говорили с Аллой Григорьевной долго и честно. Она вообще давно решила, что запретных тем для нее - нет.
Алла Григорьевна, не будет преувеличением сказать, что все последние издания и переиздания Нагибина, а особенно его «Дневники», стали для многих открытием и потрясением. В них какая-то запредельная откровенность и фантастическая способность выдавать мгновенные оценки только что происшедшему, людям, в первую очередь - себе.
Он к себе был совершенно безжалостен. Не знаю, кто еще мог так размашисто и при этом очень точно давать оценку всему окружающему и настолько не жалеть себя.
- Особенно он бичевал себя за любые слабости…
- Вы о пьянстве? Да, он как только заканчивал какую-то вещь, напивался, правда. А на следующий день с ним можно было делать все что хочешь, просто вить из него веревки. Я этим, правда, никогда не пользовалась. Он корил себя за это, как за любую слабость.
- А когда вы познакомились, вы понимали, что за величина - этот человек?
- Пожалуй, нет. Наша история развивалась непросто. Конечно, я знала, кто такой Нагибин, но у меня как-то не было такого внутреннего - ах, писатель! Да, я его почему-то сразу выделила, выцепила взглядом, когда увидела впервые, но и не более того. Мы долго говорили под чай с вареньем из апельсиновых корочек, и я сказала, что вскоре приеду в Москву в командировку. Он говорил, что влюбился сразу, а в Москве, как мне потом рассказывали, подшофе совершал рейды по гостиницам - искал меня, спрашивал, не остановилась ли у вас высокая красивая женщина из Ленинграда, он ведь даже фамилии моей не знал.
А тем временем наши семьи как-то синхронно начали разваливаться. И потом мы опять встретились в Ленинграде. Он разыскал меня и со съемочной группой фильма «Голубой лед» пришел к нам домой в гости. Всю ночь проговорил на кухне с моей мамой. Она мне сказала лишь одно: «Он очень хороший человек». И жизнь это подтвердила.
Не сразу, но года через два я переехала к нему в Москву, хотя мне, ленинградке, это было крайне трудно - Москва же совсем другая. Он написал тогда, что его сердце закутали в мех… Это дорогого стоило.
В его «Дневниках» много удивительного написано про вас… И на фоне этой лиричности еще тяжелее воспринимаются его описания войны.
А знаете, кстати, как Юра оказался на фронте? Он обожал свою маму, Ксению Алексеевну. Она и правда была удивительной. Так вот, когда он уже учился во ВГИКе, институт готовили к эвакуации, но мама сказала ему - если хочешь стать писателем, ты должен пройти через это. И ВГИК поехал в Ташкент, а Юра - на фронт, добровольцем.
- Он рассказывал, что пережил?
- Мы с ним говорили бесконечно, обо всем подряд, от литературы до мелочей, каких-то вещей, которые я покупала. А о войне - крайне мало, ведь сама всю блокаду была в Ленинграде. Помню все - и голод, и трупы, которые, запеленав, возили на саночках. Потом я старалась эти страшные воспоминания… не трогать.
Один раз только, когда шло строительство дома, рабочие разогрели столярный клей. И этот запах… ужасный запах блокадного клейстера… Я почувствовала его и начала кричать - уберите его! Это было невозможно вынести. Помните, в одном из Юриных рассказов героиня говорит: «Мое детство - Пискаревское кладбище»? Это с наших разговоров списано...
А вот недавно вспомнила еще деталь. Жаль, что я не рассказывала это Юре, он бы мне помог понять… Всю блокаду я мечтала о булочке - маленькой, белой. А когда блокаду сняли, нам в школе начали давать именно такие. Но вместо того чтобы ее съесть, я почему-то шла к пленным немцам - они работали в городе. И отдавала ее им. Они плакали и благодарили: данке, данке… Как объяснить, что блокаду перенесший ребенок это делал?
- Возможно, человек, прошедший через настоящие страдания, испытывает потребность уберегать от них других...
Не знаю. Но эта деталь не дает мне покоя в последнее время.
- Война глазами Нагибина полна унижений. Она изменила его?
Он вернулся с фронта после двух тяжелых контузий, с инвалидностью. И мама сказала ему другое: «Забудь про это, проживи жизнь здорового человека». И он так и прожил.
- Но это невозможно! Война оставляет следы на всю жизнь.
Следы - оставляет. Он слышал плохо. А еще после контузии у него остался странный тик - нервное движение рукой, взмах через голову. Мне казалось, будто он так осеняет себя крестом. Этот тик случался, когда он волновался.
Требования, которые он предъявлял к себе, кажутся непомерными. И количество написанного им впечатляет - это огромный объем филигранной прозы. Как можно было так работать?
Этого секрета он уже не откроет. Но выражение «работать как Нагибин» среди писателей бытовало долго. Он сидел за столом каждый день.
- А он понимал, что Нагибин - великий писатель?
Да что вы! Он вечно был собой недоволен. И внутри него постоянно спело недовольство собой, какие-то муки внутренние, страдания души, без которых, правда, хорошим писателем стать невозможно.
Это внутреннее смятение и раздражение в первую очередь на себя сквозит во многих его произведениях, но в «Дневниках», конечно, больше всего.
Дневники он подготовил к печати буквально за десять дней до смерти. К нам приехал человек, издатель Юрий Кувалдин, и Юра запросто отдал ему рукопись. Он вообще был такой - легко все отдавал… Он ему поверил, очевидно, хотя после его отъезда я страшно переживала - мало ли что может случиться, где потом все искать? Ведь дома ничего не осталось. Юра не трясся над рукописями, как завещал Пастернак. Но спустя год - Юры уже не было - Кувалдин привез мне изданную книгу. Юра так и не увидел ее, хотя больше всего на свете мечтал, чтобы она была издана, он же писал дневники с 1942 года и буквально до последнего дня. Но потом я слышала, что Кувалдин говорил какие-то гадости про Юру - мол, богатый дом, прикормленный писатель, да еще чем-то недовольный… Какой там «прикорм». Юра, выходец из семьи, где либо сидели, либо были расстреляны, всего добился сам, и не одним талантом, но и фантастическим трудолюбием. Можно представить, что с ним происходило, если его «Председателя», знаменитый фильм, рекламировали сначала перетяжками через Тверскую, тогда - улицу Горького, а потом срывали их? Ульянов, он сыграл изумительно, получил Ленинскую премию, а Юра после судилища в Союзе писателей - ранний инфаркт, ему было всего 43! В партии он не был никогда. И всю жизнь его разрывало внутри чувство безумной любви к этой стране и ненависти к строю. Его ломало это.
- Я читала, что Нагибин мог писать «правильные» вещи для печати и «неправильные» - в стол.
Еще скажите, что читали в интернете, этой помойке, где невесть что написано. Он, при всех внутренних надрывах, был слишком цельным, чтобы писать «правильное» и «неправильное». Были истории про «стол» - но они другого толка. Например, то, что связано с его повестью об отце, - «Встань и иди». Юра долгое время был уверен, что его отец - Марк Левенталь, замечательный человек, который его растил. О том, что был еще и настоящий отец - Кирилл Александрович Нагибин, - Ксения Алексеевна рассказала Юре только в 1938 году, когда Юра окончил школу и ему надо было вступать во взрослую жизнь. Оказалось, что Кирилл как участник белогвардейского движения был расстрелян еще в 1920-м. А Марка посадили в 1928-м. Юра ездил к Марку втайне от всех 25 лет - Марк сидел по 1953 год. А тем временем мама Юры третий раз вышла замуж, и так в его жизни появился писатель Яков Рыкачев. Мы долго жили вместе - мы с Юрой, его мама и Яков Семенович.
Он имел фантастический литературный слух, в дом приходили удивительные люди - Павел Антокольский, Семен Кирсанов, Андрей Платонов - вечный их сосед, с которым дружили особенно, так, что потом Платонову и Рыкачеву пришлось «вытравлять» из Нагибина «платоновщину», потому что он был пропитан Платоновым. Так вот, он написал «Встань и иди» в 1954 году.
Отнес ее в «Знамя», и там его друг Ушаков, замглавного редактора журнала, прочел повесть и сказал: «Юра, сделай так, чтобы это никто никогда не увидел». Было понятно, что если это прочтут, все, конец. И Юра похоронил повесть.
- Сжег?
Нет, но похоронил в прямом смысле слова - закопал в лесу в большой жестяной коробке.
- Почему-то очень страшно это звучит. Закопал… как в гробу.
Да, но еще страшнее то, что он потом раз в несколько лет выкапывал коробку, доставал рукопись, все перепечатывал и закапывал обратно, сжигая прежний экземпляр. Так продолжалось тридцать лет. Он никому ничего не говорил об этом.
- Это ад - хоронить и откапывать то, что тебе безумно дорого. И вы об этом не знали?
Нет, я ничего не знала, он и мне не говорил. В 1987 году он в очередной раз достал и перепечатал повесть и убрал рукопись в стол. Я знала уже, как она для него важна. И в 1989 году, когда Юра был в Италии, впервые решилась посягнуть на святое - забрала ее из стола и отвезла в «Юность». Если бы что-то пошло не так, не сносить мне головы, честное слово… Но вскоре Юре позвонил Андрей Дементьев. Это было перед ноябрьскими праздниками. Не знаю, что именно он ему сказал, но реакцию Юрину помню: «А я думал, у нас революция без перерыва на праздники». Повесть напечатали. Она произвела эффект разорвавшейся бомбы.
- Нагибину не предлагали уехать? Ведь уехал Галич, близкий ему…
Много раз предлагали - уехать, преподавать. Но это было невозможно. Это и он понимал, и я понимала. Он нигде больше не смог бы жить. При всей боли, которую испытывал, видя происходящее, у него же не было иллюзий. При всей ненависти к строю. Он растворялся в той красоте, которую видел. И мог все ругать, но тут же звонил мне из санатория и кричал: «Как тут красиво - какая там Швейцария!» А еще он не мог уехать, потому что не мог существовать вне русского языка…
- Алла Григорьевна, а вот в конце дневников, во всем, что не касается вас, у него такая тоска… У Юрия Марковича было ощущение не так прожитой жизни?
Нет, тут другое… Понимаете, его по жизни внешне сопровождала некая легенда, флер - что он успешный, преуспевающий человек. Для тех, кто видел его только таким, «Дневники» стали откровением. Ведь это не художественная проза, это документ эпохи, в котором он ничего не писал специально для кого-то. Его гулянки видели, они не были секретом, обсуждались и его браки, целый шлейф сплетен был вокруг его имени… И сам он писал откровенно: «Жил я размашисто, сволочь такая!» Он вкусно жил - любил охоту и рыбалку, женщин - да, все это было! Но при этом было и другое… Наш друг Саша Кулешов вел как-то один из вечеров в Союзе писателей, и он говорил потом Юре изумленно, что перед фамилией всех участников стояло нечто весомое: лауреат Госпремии, премии КГБ или Ленинского комсомола. А перед фамилией Нагибина не было ничего, кроме слова «писатель». Саша так его и объявил. «Писатель».
Ему было больно? Может, отсутствие официального признания его и задевало. Но простые читатели его книги любили.
Наверное, это не совсем то слово - больно... Я помню, как мы поехали в Италию и к нам пришел представитель крупнейшего итальянского издательства: его жена прочла «Встань и иди» и была потрясена. Итальянец пришел к нам поговорить, и в итоге Юра написал четыре монографии о художниках. Они были просто потрясающе изданы в Италии - «Шагал - Тинторетто» и «Татлин - Вермеер Дельф тский». И до сих пор они «живут» только на итальянском.
- В смысле… не переведены обратно, на русский? А рукописи?
Да, не переведены. Ну а рукописи остались там - я же рассказывала про «Дневники», как он отдал рукопись. Он был легким в этом смысле человеком. Так вот, в Италии Нагибина встречали как кумира. Там, не на родине, понимаете? Итальянцы - шумные, какие-то очень яркие эмоционально, и очень искренние при этом, устроили ему просто победное шествие по стране. И там, не в России, его признали «Лучшим писателем Европы» и вручили в честь этого серебряную пластину, на которой выбито - «Жизнь, отданная литературе». И за «Дерсу Узала», который они снимали с гениальным Куросавой, он, кстати, приезжал к нам сюда, Юра получил «Оскара», но это прошло почти незамеченным для нашей страны…
- А где статуэтка, к слову? «Оскар»? Я была уверена, что она стоит у вас дома.
Думаю, она хранится где-то на «Мосфильме». У меня только фотография Юры с «Оскаром» есть… Да, так вышло, что он оставался верен нашей непростой стране, а ценили его - за рубежом. У него есть Гранпри в Локарно - за фильм «Девочка и эхо», приз из Сан-Себастьяно за «Бабье царство». А за «Встань и иди» в Венеции ему дали «Золотого льва». Гран-при Каннского фестиваля за пять документальных фильмов о России. Но это признание растворялось как-то, понимаете?
- При всей читательской любви к нему… Понимаю. Кстати, вы сказали о его неизданных книгах о художниках: удивительно, что их нет у нас. А откуда он так хорошо знал живопись?
Да, любил ее и знал. Все началось с альбомов по искусству. Он обожал их с детства, у него их было множество. Сначала он листал альбомы, потом изучал картины детальнее, наизусть знал, где какое полотно хранится. А когда начались поездки за границу, Юра бесконечно ходил по музеям. И - впитывал, впитывал. Представляете, мог пойти посмотреть полотна утром, а потом вечером, при вечернем свете.
Приехав в Милан, отправлялся поклониться «Тайной вечере» Леонардо да Винчи, а потом ходил с ней прощаться. Очередь к этой картине - единственная, которую он мог выстоять.
А второй его страстью была музыка. Он растворялся в ней. Они ведь с приятелями еще мальчишками бегали с Чистых прудов к Большому театру и пролезали в него «на протырку», то есть после антракта - без билетов. Потому он все оперы знал наизусть со второго акта. Когда мы стали ездить за границу, он собрал отличную фонотеку. И два-три раза в неделю запирался у себя и слушал - очень громко, на полную мощность, поскольку слышал неважно, - Паваротти и Каллас. Он писал о Рахманинове и Бахе, а с Рихтером при встрече они играли в забавную игру - оба знали наизусть «В поисках утраченного времени» Пруста и читали друг другу куски оттуда. А когда встречались следующий раз, принимались читать заново - с того места, на котором остановились. Это было поразительно совершенно.
Многие ценители его творчества не до конца приняли последние его произведения. «Золотую тещу», например. Или «Любовь вождей». И «Дорогую Тэтчер»… Как можно объяснить, что в них Нагибин - совсем иной?
Я тоже лучше принимала его - другого, если честно. Но знаете, я думала об этом и понимаю так: он как бы расплевывался таким образом с прошлым, делая это теми словами, которого оно заслуживало. Он писал все это в то время, когда рухнула не только внешняя цензура, но и его собственный жесткий внутренний цензор, который был едва ли не сильнее первого. Он многое держал при себе всю жизнь, а потом выплеснул. Может быть, таков был его долг - сказать все это, и сказать - так…
- Про Юрия Марковича мало говорили после его смерти, а сейчас мы переживаем настоящий «нагибинский бум». Его издают, читают. Это настоящее возвращение.
Это правда так? Читают? Это было бы счастьем для меня. Я мечтаю лишь об одном - чтобы его продолжали издавать. А еще вот недавно я прочла в какой-то газете, что в Троицке назвали улицу его именем. Я была так счастлива! Меня, правда, никто об этом не известил. Хотя какая разница. ..
- Почему не известили?
Тоже, наверное, думали, что я умерла…
Ольга Кузьмина - обозреватель и колумнист «Вечерней Москвы»
…Будучи в гостях у Кашифа Эльгарова, живой легенды нашей литературы, рассматривая многочисленные фотографии, на которых аксакал запечатлен на протяжении более шести десятилетий, обратил внимание на три практически одинаковых снимка, сделанных осенью 1956 года на Красной площади столицы. На них Кашиф, студент Литературного института, запечатлен со своим преподавателем поэтом-песенником Александром Коваленковыми, автором популярных в те годы строк «Солнце скрылось за горою, / Затуманились речные перекаты, / А дорогою степною / Шли с войны домой советские солдаты», его супругой Елизаветой и однокурсниками - Стасом Валисом, никакой информации о котором я даже во все знающем Интернете не обнаружил и Беллой Ахмадулиной (1937-2010), имя которой говорит само за себя.
Вместе с этими фотографиями лежала еще одна, сделанная в тот же самый год, но не в столице, а в Нальчике. На ней рядом с Кашифом (со стопкой книг в руках) двое молодых парней. Это братья Муллаевы - Зубер и Борис. Последний более известен как Барасби, в фильмографии которого картины «Лавина с гор», «Герой нашего времени», «Всадник с молнией в руке», «Табор уходит в небо», «Буйный Терек», «Вершины не спят», «Раненые камни», «Расстанемся - пока хорошие», «Дорога на край жизни» и целый ряд других.
А мальчик кто? - скорее из-за любопытства, чем какого-то интереса спросил я.
- Это Эльдар Кулиев,- ответил Кашиф.
И случайным образом оказавшиеся рядом фотографии сложились в мозаику человеческой судьбы.
В Википедии о личной жизни Беллы Ахмадулиной сообщается так: «С 1955 по 1958 Ахмадулина была первой женой Евгения Евтушенко. С 1959 по 1 ноября 1968 года - пятой женой Юрия Нагибина. Этот брак разрушился, по свидетельствам самого Нагибина в его опубликованном «Дневнике» и беллетризованных мемуаров Василия Аксёнова «Таинственная страсть», из-за смелых …экспериментов поэтессы. В 1968 году, разводясь с Нагибиным, Ахмадулина взяла на воспитание приёмную дочь Анну. От сына балкарского классика Кайсына Кулиева - Эльдара Кулиева (1951-2017) в 1973 году Ахмадулина родила дочь Елизавету. В 1974 году вышла замуж в четвёртый и последний раз - за театрального художника Бориса Мессерера… Первая дочь, Анна, окончила Полиграфический институт, оформляет книги в качестве иллюстратора. Дочь Елизавета, как и её мать, окончила Литературный институт».
На сайте http://sobesednik.ru размещено интервью с Аллой Григорьевной Нагибиной, вдовой знаменитого писателя Юрия Нагибина. Оно полно самых пикантных подробностей, которые мы опустим, а воспроизведем только главное: «В 1967 году в компании тех, кого мы сейчас называем «шестидесятниками», кипели страсти. Юрий Нагибин выставил на улицу свою жену, Беллу Ахмадулину, твердо заявив: «Жить с тобой я больше не буду!» - Белла не хотела уходить от Юрия. За восемь лет совместной жизни они часто расставались, один раз перерыв в отношениях достиг года. Поэтому все считали: побесятся-побесятся и помирятся. Но Нагибин сказал: «Всё!»
…Почему Нагибин был непреклонен, становится понятно, если прочесть сцену из романа Василия Аксенова «Таинственная страсть». В ней он описал расставание Юрия Нагибина и Беллы Ахмадулиной, в романе он ее называет Аххо или Нэллой: «Он открыл своим ключом дверь, шагнул внутрь и тут же вылетел обратно на лестничную клетку… Чрезмерные духи, чрезмерный кофе, чрезмерный никотин, чрезмерный коньяк… Он достиг гостиной и игриво позвал: «Аххо!» Ответом было молчание, слегка нарушаемое волнующим женским храпцом. Он шагнул в спальню и остолбенел…»
Алла Нагибина продолжает: «Брак с сыном балкарского классика Кайсына Кулиева, Эльдаром, самый загадочный в биографии Ахмадулиной. Откуда взялся этот человек, никто в компании Беллы не понимал. Например, Нагибин пишет, что познакомился с ним в ресторане, где …заступился за молодого человека. Эльдар был на 17 лет младше Беллы, но они подружились. Может, поэтому, оформив официальный развод с Ахмадулиной, Нагибин смягчился к ней и купил им с мужем квартиру. - Они жили в том же доме, на улице Черняховского, что и мы с Юрием.
…Белла с ним прожила недолго».
Но вовсе не подробности личной жизни Беллы Ахмадулиной и Эльдара Кулиева, которые, к сожалению, доступны каждому в Интернете, подтолкнули обратиться к этой истории, а та взаимосвязь случайных, на первый взгляд, эпизодов, которые легли в ее основу.
…Буквально через пару дней после встречи с Кашифом, стало известно о смерти 14 января этого года Эльдара Кулиева. В некрологе, который поместили республиканские газеты, говорилось о том, что сын Кайсына «на киностудии имени Довженко снял трехсерийный телевизионный фильм по своему сценарию «Раненые камни»; его повесть «Прощальный взгляд» «получила признание в литературной и читательской среде».
В тот же день в издательство зашел бывший нальчанин Сергей Касьянов, ныне проживающий в Москве и работающий концертным директором. Сергей в эстрадных кругах человек весьма известный. То, чем он занимается и кем является, раскрывает информация, размещенная на сайте «Центр возрождения оперетты»: «Этот человек 20 лет сопровождал в творческом пути Аллу Баянову, помогая ей в организации концертов и творческих встреч. С его помощью собирал полные залы Владимир Зельдин, Людмила Лядова, Римма Маркова и многие другие кумиры советской эпохи, которым было нелегко приспособиться к рыночным реалиям изменившейся страны. У него получалось напоминать о по-прежнему талантливых "старичках" широкой публике.
Сергей отвечает за организационную работу с творческими коллективами, в том числе за гастроли по стране».
С Сергеем мы давно знакомы, он принимал участие в ряде наших экспедиций по республике и приезжая в Нальчик обязательно дает о себе знать. В этот свой приход он и увидел лежащие на столе и подготовленные к сканированию фотографии, взятые у Кашифа Эльгарова. Вгляделся и вопросительно произнес: «Белла Ахмадулина?». А, получив утвердительный ответ, продолжил: «Удивительно, но мы только что вспоминали ее. Дело в том, что я привез из Москвы икону Беллы, которую ей передал Володя Мокаев, но случилось так, что она не смогла ее забрать. И икона снова вернулась к Володе».
Но чтобы читателю все стало ясно в этой истории, ее надо рассказать сначала.
А дело было так. В 1970 году Эльдар и Белла приехали в Нальчик. Вначале они жили в квартире Кайсына, но потом Ахмадулина (в силу известных причин) переехала в гостиницу «Россия»; номер их был на последнем этаже. Жизнь вели молодые разгульную, а она требовала денег. В один из дней Эльдар позвонил Володе Мокаеву, ныне известному художнику, поэту, музыканту, музейному работнику, одним словом, человеку всесторонне развитому и творчески состоявшемуся. Володя и Эльдар были знакомы с детских лет, так как проживали в соседних домах по проспекту Ленина. На просьбу выручить финансово, Мокаев откликнулся - пришел в гостиницу «Россия», отдав последний трояк. По тем временам сумма весьма солидная. Володя вспоминает, как Белла, стоя на балконе, смотрела на горы, читала стихи, закончив их словами: «Их видели Пушкин, Лермонтов, а теперь и я».
Это была не единственная их встреча. К сожалению, веселая жизнь продолжалась и на ее обеспечение пошла икона, которую Ахмадулина привезла с собой. Володю попросили продать ее. Но покупателя на эту необычную вещь не нашлось и так получилось, что она была оставлена Мокаеву в счет полученных от него сумм.
Икона эта необычная - с русского Севера, их так и называют «Северные письма». Северорусская иконопись отличается простотой образов, яркостью и чистотой красок. На ахмадулинской изображен Нил Столобенский (конец XV века - 1555), основавший Нило-Столобенскую пустынь и причисленный к лику святых как преподобный. Аскетизм Нила доходил до того, что он даже отказывался спать лежа и дабы не принимать горизонтальное положение, вбил в стену кельи колья; опираясь на них, и отдыхал. Отчего его и прозвали столпником. Колышки эти имеются и на иконе.
Короче говоря, икона осталась в коллекции Владимира Мокаева. В последующие годы Белла неоднократно приезжала в Кабардино-Балкарию, они виделись. Одно время даже шел разговор об издании его книги, которую Ахмадулина обещала пристроить в одно из зарубежных издательств. Но до этого дело так и не дошло.
А потом случилось вот что. Как рассказывает Володя, в одну из ночей 2010 года во сне он услышал голос, велевший ему вернуть икону Ахмадулиной. Мокаев рассказал об этом своей супруге, и они оба решили, что такой сон вероятнее всего предвещает скорый уход.
О том, как именно передать икону, Володе даже не пришлось задумываться. В тот же день на выставке в республиканском музее изобразительных искусств в Нальчике. где Мокаев работает главным хранителем, он познакомился с молодым человеком, представившимся Сергеем Касьяновым. В разговоре выяснилось, что концертный директор сейчас занимается организацией творческого вечера Беллы Ахмадулиной. Сергей согласился передать икону.
Но этого так и не произошло. 10 ноября 2010 года завершилась жизнь одной из гениальнейших поэтесс нашей страны. Икона Нила Столпника к ней так и не вернулась. Уже после смерти Беллы Касьянов позвонил Мокаеву и спросил, как поступить дальше. Володя попросил передать икону дочери Беллы, но та отказалась ее брать, сказав, что мама ей об этом ничего не говорила.
Нил Столпник вернулся в наш город...
…Володя принес икону в издательство. Я держал в руках эту небольшую, почерневшую от времени доску и пытался понять, что стоит за этим круговоротом событий: из Москвы в Нальчик, потом в Москву и снова в Нальчик; кем была эта святыня для той, кому она принадлежала, почему ушла из ее рук да так и не вернулась, хотя как будто обстоятельства способствовали этому.
Нил Столпник мог бы ответить на волнующие меня вопросы, но он молчал: иконы не говорят, они только смотрят…
Вскоре после смерти Беллы Ахмадулиной на сайте «Собеседник.ру» было опубликовано интервью с ее дочерью - Елизаветой Кулиевой. Вот несколько фрагментов из него:
«…Маму побаивались за ее проницательность. Считалось, что она, подобно рентгену, видит людей насквозь. У мамы существовало определение: «доброкачественный человек».
«Недоброкачественных» она раскусывала, как ясновидящая. Я всегда удивлялась, что зоркость, чутье в ней непостижимым образом сочетаются с простодушием. Не подозревала только его масштабов. В последние месяцы, когда мы тесно соприкасались, мамина обезоруживающая доверчивость меня на каждом шагу прямо-таки сражала.
Обычно все зависело от ее отношения к человеку. Если она была к нему расположена, то доверяла восторженно, безгранично. Если же возникало негативное отношение (причем часто необъективное, необъяснимое), тогда - абсолютнейшая неприязнь. Она не грубила - хотя и резкость позволяла себе, сталкиваясь с негодяями. Но мама делала отчужденное, мрачное лицо, как бы выражающее: мне с вами так скучно. Слово «скучно» было определяющим в ее отношении к немалой части человечества. Это не значит, что она кого-то презирала. Просто не находила точек соприкосновения…
…Вот я размышляю: что нас трех объединяет? Мы все разные - мама, Аня, я. Однако есть семейная черта, она не... бац, генетически передана, мама нас так воспитала, что мы не способны на подлость. И я, и сестра не умеем плести интриги, кляузничать. На работе мне проще прямо врезать, чем действовать втихаря… Не было, чтобы мама, допустим, сказала: «Садитесь, девочки, я объясню вам, что такое хорошо и что такое плохо». Никогда - в назидательной форме, никогда - нотации, но все, что она произносила, было про это: человек обязан быть честным, великодушным; жадность, трусость, тщеславие отвратительны. Под «доброкачественностью» подразумевались открытость, неспособность на предательство, умение сострадать. То есть она нас конкретно воспитывала. В том числе упоминая о ситуациях и собственных поступках, когда проявляла эти черты.
…Прошло всего несколько месяцев, как мамы не стало, и сейчас мы просто ощущаем на месте сердца зияющую дыру. Мне кажется, минует еще полгода-год и я пойму: мама во всем, что в мире, вокруг. Почувствую ее перетекание в меня, в Аньку, в каждую окружающую вещь… Так будет. Пока же ее физическое отсутствие - провал, огромная пустота. А то, что мама - большой поэт, так мы с детства хорошо научились отделять одно от другого. Я и Аня чувствуем себя не детьми великого поэта, а детьми своей мамы. И при этом знаем, что она - великий поэт. Для нас это совершенно не сплетено».
…Белла Ахмадулина ушла. Ушла навсегда. Но остались, и остались навсегда, ее стихи, ее неповторимый голос. И икона, помнящая тепло ее рук.
К ак на излёте жизни классик советской литературы обрёл мудрость лейтенанта Генри
Нагибин проводил меня до калитки дачи. «Вот умру, - сказал мне, прощаясь, - годика через два и публикуй наш разговор в большой прессе. Когда улягутся обиды, успокоится душа». И - ткнулся в мою щёку сухими губами... После смерти писателя прошло 12 лет. А некоторые ответы классика отечественной литературы «жгут» до сих пор. Итак...
- Юрий Маркович, что такое счастье?
- Вы помните «Прощай, оружие!» Хемингуэя? Там лейтенант Генри отвечает на ваш вопрос: счастье - в любимой женщине. Когда я прочёл этот ответ лейтенанта, то, помню, подумал: «Боже мой, как бедно... Гораздо большее счастье в творчестве, в путешествиях, приключениях... Такое запоздалое мушкетёрство во мне говорило. Уж любимая женщина, она всегда найдётся», - думал я. Мне скоро 75 лет, и я пришёл к этой необычайной мудрости лейтенанта Генри и Хемингуэя: счастье - в любимой женщине.
Я был шесть раз женат, и каждая женщина что-то вносила в мою жизнь. Я думаю, что и я каждой из них что-то дал, а был не только мужем. Та, с кем я был счастлив, становилась моей женой. Моя первая любовь - моя первая жена...
Я очень много ездил. Кроме Южной Америки, в которую меня почему-то упорно не пускали, был почти везде. Был в Африке и написал книгу «Моя Африка». Был в Австралии, на некоторых экзотических островах... Был в большей части Азии, объехал всю Европу, читал лекции в университетах США и Канады... Замечательно, всё прекрасно. Ну и что? Дало мне это чувство счастья? Не знаю...
Я замечательно работаю в своей профессии, но и это трудно назвать счастьем. Только муки в этом, постоянное чувство неудовлетворенности собой. Это моё главное дело, но не главное счастье. Возможно, в конечном итоге это может оказаться высшим счастьем в моей жизни, то, что я делаю, но сам я как счастье это не ощущаю. Меня до сих пор, как ни странно, не разочаровал лишь один-единственный мой рассказ. Это «Рассказ синего лягушонка». Это рассказ об Алле, моей последней жене. Я превратился в лягушонка, а потом встретил косулю, в которую превратилась Алла. Мы недавно отметили серебряную свадьбу, мы больше 25 лет вместе. Это очень много. Мы живём вдвоём, у нас нет детей. Умерли моя мать и отчим, которые жили здесь, умерла мама Аллы. Казалось бы, мы могли надоесть друг другу, утомить друг друга. Долгие годы не скрепляют, а скорее разъединяют людей. А мы счастливы. Алла не только следует, она часто опережает мою душу. Гёте сказал: «Трудно любить за что-нибудь, легко любить ни за что». А у меня другое: я знаю, за что люблю, и знаю, что ни за что - тоже. Это самое большое счастье в жизни для мужчины - такая подруга.
Ваш отчим, писатель Рыкачев, был очень дружен с Андреем Платоновым, с Борисом Пастернаком. Рыкачеву и Платонову вы обязаны вашим литературным научением. Вы даже писали, что Платонов делал всё, чтобы вытравить себя из вашей ранней прозы, вы начали ему подражать... Но вы ведь и наблюдали личную жизнь этих великих людей, их драмы, разрывы. И их счастье... Вот этот опыт вам, тогда ещё юноше, что-то дал?
- Сейчас модно раздувать авторитет жён великих людей. Читатели с упоением читают воспоминания той или иной жены того или иного писателя, поэта... Читают их опубликованные письма. Я сейчас понимаю, что в сфере небесных талантов все абсолютно связаны. Как и в сфере бездарностей.
Невероятно подняли авторитет Натальи Николаевны Пушкиной, а она совершенно не заслуживает того фимиама, который вокруг неё раздувают. Самое лучшее свидетельство о поэте - сам поэт. Возьмите письма Пушкина к самым близким ему людям, к друзьям, к тому же Нащокину... Сколько в них игры, культуры, знаний... Сколько там глубины, сколько там Пушкина! И вот его письма к жене. Он, как всегда, пишет стилистически блестяще, он не может иначе, но о чём он пишет? Он передаёт ей сплетни, какую-то чепуху пишет. Конечно, ему было, что ей сказать, но ей было это не нужно, и Пушкин это понимал. Это шло бы в пустую, поверхностную, неценную душу. Она всегда была пустая, холодная, глупая баба, хотя и родила ему кучу детей.
Я хорошо знал жену Пастернака Зинаиду Николаевну, бывшую Нейгауз. Поймите, я не отношусь и не мог относиться к ней предвзято: как можно относиться к жене поэта, которого боготворишь? Но эта связь была гибелью для поэта. Зинаида Николаевна была крайне резка, даже груба с ним. Я их наблюдал, и у меня не шелохнулось ни одного теплого чувства. Он умирал от рака легкого на первом этаже дома, а компания во главе с Зинаидой Николаевной на втором этаже дулась в карты... Я не хочу об этом говорить. Мне трудно об этом говорить...
Хорошо. Оставим это. «Рассказ синего лягушонка», который вы сами считаете самым сильным вашим рассказом, написан уже в очень зрелом возрасте. Он - о вашей жене Алле, Алле Григорьевне. А что стало самым сильным толчком к его написанию?
- А чёрт его знает... Я думаю, что в основе его было часто вспоминающееся впечатление о синих лягушках в санатории «Русское поле», в котором я очень люблю отдыхать. Там рассказ был задуман. Я гулял и видел на воде какие-то синие цветы. Они мерцали и двигались. Они дышали. Я ничего понять не мог, пока не узнал, что это обыкновенные древесные лягушки, самцы. В период брачных игр они становятся синего цвета, чтобы привлечь самочек. Женихи такой ярко-синей окраски. Я не люблю лягушек, не знаю, почему. Толстой не любил крыс, он мучился, что не может их полюбить, все спрашивал себя: почему они такие некрасивые, что их невозможно полюбить... Боже мой, он всех хотел любить. Так вот. Я печалился, когда цвет лягушек угасал. Печаль наложилась на тоску - я всегда трудно переживаю расставание с Аллой, а это случалось всегда, когда я был в санатории. Тоска о любимом человеке совпала со зрелищем брачующихся синих цветов на воде. Это стало толчком. Сильные умы допускают, что у человека возможна другая жизнь после ухода, и я представил себе, что я уже буду не я, Алла - не Аллой, а кем-то другим. Можем же мы встретиться в другой жизни, ещё раз... Я это представил... Получился рассказ...
Как лягушонок встретил косулю в «Рассказе синего лягушонка» читатель прочтёт. А как писатель Нагибин познакомился с переводчицей с английского Аллой?
- Это было как-то многоступенчато. Познакомились мы в одном доме, у сценариста Шлепянова. Читатели могут его помнить по фильму «Мёртвый сезон» с Донатасом Банионисом и Роланом Быковым в главных ролях. Была Масленица, были друзья. Я был со своей тогдашней женой Беллой Ахмадулиной, а Алла была со своим тогдашним мужем, с которым у неё уже тогда были нелады. Она мне сразу очень понравилась. Ну понравилась и понравилась... Разговаривали, выпивали, ели блины... Все было замечательно... Потом проходит какое-то время, и я узнаю, что она рассталась со своим мужем. Проходит ещё какое-то время, и я расстаюсь с Беллой. И как только это случилось, первая мысль, которая мне пришла: я должен увидеть Аллу. Я поехал в Ленинград. Мы встретились. Вскоре у нас начался роман, который длился какое-то время, а потом прекратился. Я до сих пор не знаю, почему. Но я всё время разлуки чувствовал, что мне нужна эта женщина. И уже навсегда. Я снова поехал в Ленинград, и через короткое время был представлен её маме, совершенно замечательному человеку.
Потом Алла переехала ко мне. И тому уже 25 лет.
- А вашей жене не было страшно, что она связывает судьбу с известным писателем?
- Ей это было абсолютно безразлично. Она вообще не испытывает ни малейшего пиетета ни к именам, ни к фамилиям. Для Аллы самый незначительный человек может стать симпатичным, и она будет ему самым лучшим другом. И плевать она хотела на имена. Хотя она человек скромный...
А вы знаете, Серёжа, это признак настоящей души. Это, видимо, свойство каждого настоящего человека: не считать ни себя, ни окружающих в чём-то выше или ниже себя. И тем более из-за их положения смотреть на них снизу вверх. Или наоборот. Она может чтить человека за хорошую душу, за талант. При этом она тоже отделяет талант от чисто человеческих качеств носителя этого таланта. Алла к Кольке, который ходит убирать наш двор, относится теплее, чем к президенту Картеру, которому нас представляли.
Не бывает дня, чтобы я не помолился за неё.
«Пусть не пел мне сладкий голос - косуля лишена песенного дара, она может фыркать, ворчать, урчать, может закричать призывно и смертно, но Алиса безмолвствовала. Она просто была при мне, иногда обнюхивала мёрзлый камушек и угадывала - живой. Она лежала рядом, но не слишком близко, ибо её тепло могло меня разморозить, а наружный холод - убить. Откуда она всё это знала? Но я слышал, слышал её дыхание, стук её сердца, я чувствовал её любовь и видел, видел зазеленевшие побеги весны моего пробуждения».
(Из «Рассказа синего лягушонка»).
Юрий Маркович, вы очень много написали о любви человека к человеку, о любви мужчины и женщины... Для такого чистого, светлого письма необходимо иметь светлую душу. Вы родились в трудное, расстрельное время. Да и в дальнейшем человеку такой ранимой души было непросто... Как удалось сохранить себя?
- Я сам много думаю об этом. Как пластичен человек! Я родился в 1920 году, в голодный год. Родного отца не помню, его расстреляли и утопили в реке Красная Меча, такое красивое тургеневское место. Потом это назвали антоновщиной. Отец был студентом, что-то «не то» сказал крестьянам. Восстание подавил Тухачевский, а мы, уже подростками, иногда собирались на квартире его заместителя - комкора Фёдорова... Вот такой поворот судьбы. Но я отвлёкся. Я видел единственного человека, свидетеля тех событий. Это был племянник Бунина - от незаконной связи его младшего брата с какой-то тамошней женщиной.
Отец у меня вообще не значился, я его скрывал. Я шёл под своего приёмного отца, которого посадили в 1928 году и который всю остальную жизнь (за исключением одного года) был или в тюрьме, или в лагере, или в ссылке. Эту историю можно прочесть в повести «Встань и иди». Был ещё отчим, которого вы уже упоминали, писатель Рыкачёв. Его посадили в 1938 году...
Понимаете, фон жизни был мерзкий, отцы почти всех моих друзей, одноклассников сидели, а детство всё равно было хорошим. Мы не были так политизированы, как политизированы нынешние дети. Мы жили своей внутренней жизнью. Кругом шли расстрельные процессы, а мы по весне делали скворечники и встречали грачей.
- Что же хранило душу?
- Дружба, например. Мы необычайно были дружны. Мы до сих пор встречаемся, до сих пор дружим. Эта дружба началась в 1928 году на Чистых прудах, прошла через войну, через все ужасы времени... Мы садимся за стол и через десять минут перестаем видеть, какие следы наложило время на наши лица, какие мы стали старые, седые, некрасивые. По-прежнему чувствуем себя мальчишками и девчонками с Чистых прудов. Мне ни с кем не бывает так интересно, как с ними.
Родители, как могли, пытались предохранить от двойной бухгалтерии. Мой отчим, человек очень умный, искренне верил во все эти кровавые процессы. Он просто представить себе не мог весь ужас этого бесконечного цинизма. Это было общим пороком многих интеллигентных людей. А мать это видела. Я помню, когда отчим сказал матери, что за Сталина он отдал бы руку, а он уже тогда отсидел год в тюрьме, уже был сломлен и не писал интеллектуальную прозу, когда отчим сказал матери, что отдал бы за Сталина руку, мать запустила в него утюгом.
Двойственность была жуткая. Вот вам пример. Помню, художник Осьмёркин, художник талантливый, но забитый, затёртый, и Кожебаткин - это был издатель, о нём много пишет Андрей Белый, он с ним дружил, такой старик с красным носом... Была чудесная осень, мы поехали в Сокольники, набрали охапки листьев - красных, жёлтых, мраморных... Я зашёл в комнату, а мама, Осьмёркин и Кожебаткин сидят, пьют водочку. Осьмёркин украсил комнату листьями, я даже остолбенел от такой красоты... Кожебаткин, уже пьяненький, говорит матери: «Ксения, Ксения, скажи, зачем им (то есть большевикам) эта осень, это золото? Они сделали своё грязное дело слякотной порой. Ксения...» Они рыдали и пили.
Я в это время уже начал кое-что смекать. Мне было лет 14. Я свернул ватман трубкой, зашёл в церковь, истово помолился за маму, за бедного Кожебаткина, за Осьмёркина, помолился и пошёл на совет отряда утверждать номер «Воинствующего безбожника», редактором, художником, издателем и единственным читателем которого был я. И в моей душе был полный покой. Я не мучился. Сейчас я никак не могу этого понять, как я не чувствовал этой чудовищной вещи. В этом было что-то больное... Что ещё лечило, хранило душу? У нас были очень романтические отношения с девочками, и мой первый поцелуй случился в школе, правда, девушка была много старше меня и училась не в нашем классе.
Сейчас не может быть такого детства, и нет в этом большого греха. Другое время - другие песни. Но мораль, нечто от Нагорной проповеди, должна остаться в человеке, чтобы он не стал свиньёй, не стал преступником.
- Вы человек верующий. Вы видите дедушку, сидящего на облаке и скрестившего на груди руки?
- Иногда я вижу дедушку, сложившего на груди руки, но я об этом не думаю. Я просто знаю, что есть кто-то несоизмеримый со мной в понимании всего, я в это верю. Когда я похоронил мать, я Его проклял. Я захлёбывался слезами, соплями: почему Он мне не помог? Но когда я отказался от Него, я стал совсем одинок. Вера не нуждается в доказательствах. Вера и наука - в разных плоскостях. Наука - очередной виток заблуждений, а вера абсолютна. Я пытался отказаться от Бога, но увидел бессмысленность, конечность, гнусность жизни. И тогда вернулся к Богу.
- Вы сказали, что любили всех своих жён. И все-таки кого - больше?
- Разумеется, Аллу. Нынешнюю мою жену. Любил Машу Асмус, она стала моей первой женой. Чтобы не потерять её, второпях расписался с ней и ушёл на фронт. Не помогло. Когда вернулся с фронта, Маша была уже с другим. Маша была дочерью известного философа, писателя. Через неё я познакомился с Нейгаузом, Рихтером...
Очень пресным был брак с дочерью директора автомобильного завода Ивана Лихачева Валей. Когда я попал в эту семью, среди друзей считался лихим выпивохой. По меркам же семьи Лихачёвых оказался просто трезвенником. Валя любила рассказывать, что она - дитя взрыва. Когда Лихачёвы были молодыми, в перерыве одного из заседаний Иван с будущей женой полюбили друг друга прямо в парке неподалеку от здания, где проходило заседание большевиков (так мало было времени). В момент «извержения» раздался сильный взрыв - эсеры подложили большевикам бомбу. Таким образом взрыв чудесно совпал с мигом зачатия дочери Вали...
Из-за Лихачёва я бросил болеть за свой любимый «Спартак» и переключился на «Торпедо». Но «семейному счастью» это не помогло. У нас с Валей начались параллельные романы: у неё - со студентом консерватории, в которой она училась, а у меня - с её мамой, то бишь с собственной тещей...
Потом были Лена и Ада. И та, и другая были прелестны, но с Адой было веселее. Она была известной эстрадной артисткой. Мы шумно, с выдумкой отдыхали, получив гонорары: я, Саша Галич и Ада...
Мучительным, но интересным был брак с Беллой Ахмадулиной - моей пятой женой. Белла была первой женой Женьки Евтушенко, он научил её пить портвейн. А моя мама накормила Беллу вкусным борщом. Борщ ей так понравился, что Белла посвятила ему стихотворение. Я думаю, что известная уже поэтесса вообще впервые попробовала настоящий борщ...
Для Беллы я выстроил второй этаж дачи, чтобы ей было уютнее писать стихи, сидя в «скворечнике», созерцая мир сверху. Она так хотела. Но Белла не всегда использовала этот уют по назначению. Выпивала свой портвейн и через окно убегала к поклонникам.
В конце концов моей маме это надоело. Мне, признаться, тоже... Но, мне кажется, мы долго оставались друзьями. Дружески целовались при встречах. Время постепенно нас загасило...
(После смерти Юрия Нагибина его жена Алла Григорьевна сказала мне: «Если бы в судьбе Юры не было Беллы, то его не было бы и в моей судьбе. Траектории полета этих звёзд не могли не пересечься»).
- Смысл жизни - в любви?
- И в любви тоже. Смысл жизни - в её процессе. Понимаете, жизнь - состояние, а не предприятие. Природа провела огромный эксперимент, создала мыслящую материю. Из этого человек узнал, что он смертен. Знать это и не сойти с ума, больше того - по возможности радоваться каждому дню, который приближает тебя к концу... На такой подвиг только человек способен. Человек казнится от того, что он потерял девственное отношение к жизни. Но всё, что узнал человек, он должен передать потомкам, и тогда им будет жить легче. Человек стал несчастным тогда, когда задумался над собственной судьбой. Но это не повод для грусти. Есть масса целей, ради которых стоит жить. Человек должен проверить себя. Человек ещё не стал равен самому себе. Не стал равен тому, что задумала природа.
Я вдруг понял, что ничего не понимал в том, что переживал: в любви, в отношениях с друзьями, в людях... В себе самом... Я был захвачен, был слеп, поэтому мне было интересно жить в себе самом. Сейчас я не чувствую, что я переполнен. Я знаю, что должен дописать одну вещь, ну, может быть, написать ещё одну. Я не хочу ручаться за будущее. Я хочу ещё несколько лет относительного здоровья, чтобы работать и вынести ещё небольшую выпивку с приятным собеседником, как вы. Мне не дано того, чего мне не дано. А то, что было, я реализовал в своё время, понимаете? Но вы не подумайте, что я прямо спешу умереть. Я слишком люблю Аллу, чтобы хотеть умереть.
«Пока ты человек, кажется, что мир стоит на ненависти, что им движут властолюбие, честолюбие и корысть, - это правда, но не вся правда. Зло заметнее, ярче в силу своей активности. Для тех, кто живёт по злу, жизнь - предприятие, но для большинства людей она - состояние. И в нём главное - любовь. Эту любовь уносят с собой во все последующие превращения, безысходно тоскуя об утраченных. О них скрипят и стонут деревья, о них вздыхают, шепчут травы, называя далекие имена. Я всё это знаю по себе: едва соприкоснувшись в новом своём облике с предназначенной мне средой обитания, я смертельно затосковал об Алисе».
(Из «Рассказа синего лягушонка»).
Жену Аллу Нагибин звал Алисой...
На этой неделе в преддверии 80-летия со дня рождения Беллы АХМАДУЛИНОЙ, которое отмечается 10 апреля, мы собирались непременно о ней написать. Конечно, были бы там и слова о Евгении ЕВТУШЕНКО - первом муже поэтессы. Но ровно девять дней назад его не стало. И драматургия материала поменялась.
Стало понятно, что разделять их нельзя. Совсем скоро они встретятся. О чем будут говорить? О «таинственной страсти», накрывшей обоих в далеком 1957-м? Или о взаимных обидах, которые не успели друг другу простить?
Как рассказывал сам Евгений Евтушенко , он влюбился в девушку с экзотическим именем заочно, прочитав ее незрелые, но очень искренние стихи в журнале «Октябрь». А потом увидел хрупкую фигурку, нерусское лицо с темными глазами и упрямой челкой и понял, что пропал. Евтушенко никогда не скрывал своей влюбчивости - «вьюбчивости», как он писал в стихах. В 15 лет в глухой алтайской деревне потерял невинность с 27-летней пасечницей-вдовой. В 20 закрутил роман с замужней дамой 24 лет, которая ради долговязого блондина с озорным прищуром была готова оставить детей и мужа.
Туристы секса
Как-то в интервью Евгений Александрович обмолвился: Ахмадулина - его вторая жена. Не уточнив, кто опередил прекрасную Беллу. У поэта был особый взгляд на этот деликатный предмет. Большинство женщин, возникавших на его пути, были не просто статистками. Даже «разнообразные не те», которые методично наведывались к нему в комнатушку рядом с Елисеевским магазином на улице Горького (ныне Тверской), куда он сбежал зализывать раны после расставания с Беллой, получали свою порцию благодарности и восхищения. Много позже Евтушенко произнесет:
Это не было коллекционированием. Я часто ездил совершенно один по гастролям, а когда выступаешь, отдаешь залу колоссальную энергию, такой обжигающий протуберанец получаешь в ответ, и потом просто хочется нежности.
Эта зависимость от тела делает нас, мужчин, любопытствующими ничтожествами, туристами секса, - горько подытожил он.
Бахчисарайские глаза
Свою Беллу он называл «бельчонком». Вокруг нее всегда толпилось сонмы поклонников, которые задаривали ее цветами, а он сердито скармливал букеты соседской козе.
Мы часто ссорились, но быстро и мирились. Мы любили и друг друга, и стихи друг друга. Взявшись за руки, часами бродили по Москве, и я забегал вперед и заглядывал в ее бахчисарайские глаза, потому что сбоку была видна только одна щека, только один глаз, а мне не хотелось потерять ни кусочка любимого и потому самого прекрасного в мире лица. Прохожие оглядывались, ибо мы были похожи на то, что им самим не удалось... - вспоминал поэт.
А потом вдруг что-то надломилось. Была история с нерожденным ребенком, подкосившая их отношения. Евтушенко настоял на аборте. После этого у Ахмадулиной долго не было детей, и экс-супруг, ставший в других браках отцом четырех родных и одного приемного сыновей, корил себя за юношеский эгоизм. Успокоился, лишь когда в 36 лет Белла родила от третьего мужа, режиссера и сценариста Эльдара Кулиева , дочку Лизу.
Они стали чаще расставаться - у каждого появилась своя жизнь. Говорят, Белла тоже изменяла Евгению - увлеклась, например, безнадежно женатым Андреем Вознесенским . Евтушенко сразу почувствовал неладное. Вернулся домой из поездки - к нему вышла чужая, незнакомая Белла - коротко стриженная, покрашенная в медно-рыжий. Пальцы с ярким маникюром сжимали длинную сигарету. Молча поставила на стол тарелку и ушла. А дальше перестала даже встречать. Они разъехались. Однажды он так захотел ее увидеть, что рванул к любимой, раздобыв где-то обожаемый ею ананас. А она, услышав знакомый голос, даже не открыла.
Странная слабость
Вскоре каждый пошел своей дорогой, но их пути не раз пересекались.
После недолгого романа с Вознесенским в жизни Беллы появился писатель Юрий Нагибин . Обожал ее безмерно.
Я так гордился, так восхищался ею, когда в битком набитом номере она читала свои стихи нежно-напряженным, ломким голосом и любимое лицо ее горело. Я не отважился сесть, так и простоял у стены, чуть не падая от странной слабости в ногах, и мне счастливо было, что я ничто для всех собравшихся, что я - для нее одной, - писал он.
Но теперь это была другая Белла. Не случайно новоиспеченный супруг называл ее Геллой - как ведьмочку в свите Воланда в «Мастере и Маргарите». И не без оснований.
Несколько лет назад вдова писателя Алла Нагибина , занявшая место рядом с Юрием Марковичем после Беллы Ахатовны, подтвердила, что сцена, описанная Василием Аксеновым в романе «Таинственная страсть», наполнена вполне реальными подробностями из жизни Нагибина и Ахмадулиной - в произведении она выведена под именами Аххо или Нэлла:
Он открыл своим ключом дверь, шагнул внутрь и тут же вылетел обратно на лестничную клетку… Чрезмерные духи, чрезмерный кофе, чрезмерный никотин, чрезмерный коньяк… Он достиг гостиной и игриво позвал: «Аххо!» Ответом было молчание, слегка нарушаемое волнующим женским храпцом. Он шагнул в спальню и остолбенел. На супружеской кровати в живописных позах возлежали три женских тела. Члены их переплелись. Власы их простирались по подушкам, будто разбросанные ураганом любви. Взревев, он понесся по спальне, с грохотом отбрасывая предметы мебели и с треском распахивая окна. «Убирайтесь из моего трудового дома, убирайтесь навсегда! Нэлка, засранка, зассыха, чесотка, развратом своим и лесбиянством ты осквернила свой великий талант. Вон из моего дома!» Он распахнул все двери и долго выбрасывал на лестничную площадку всякий одежный хлам.
В сериале «Таинственная страсть», снятом по повести Василия АКСЁНОВА, знаменитую троицу - ЕВТУШЕНКО, ВОЗНЕСЕНСКОГО и АХМАДУЛИНУ - сыграли Филипп ЯНКОВСКИЙ, Чулпан ХАМАТОВА и Евгений ПАВЛОВ. Фото: Пресс-служба Первого канала
Трудно представить в подобной мизансцене нежную, трепетную Беллу. Но подобные сцены есть в «Дневнике» и у самого Нагибина. Ну разве это может умалить величие Ахмадулиной? Она - живая. Манкость таких женщин беспредельна.
В 1964 году у Ахмадулиной случится недолгий роман с Василием Шукшиным . Белла заставила Макарыча скинуть кирзачи и фуфайку и надеть приличный костюм, который упорно не хотел садиться по фигуре.
Они познакомились на московской телестудии, - рассказывала биограф Шукшина Тамара Пономарева . - Уже после нескольких встреч их отношения переросли платонические. Про интимные причуды Ахмадулиной по Москве ходили самые разные слухи. Завистники сплетничали, что она настоящая нимфоманка.
На память о страсти остались несколько кадров с участием Беллы в фильме «Живет такой парень». Через несколько месяцев Шукшин и Ахмадулина расстались.
Мальчик и девочка
А дальше очередной жизненный кульбит: одна из подружек, с которой Нагибин застает свою прекрасную Геллу в постели, Галина Сокол-Луконина , становится женой Евтушенко. Родить самой не получается, но в детском доме есть знакомый директор, который разрешает подружкам без проволочек забрать двоих детей - девочку Белле и мальчика Гале. Первая мечтает «искупить» свое «недостойное» поведение перед мужем. Вторая тоже делает этот шаг ради молодого супруга, и тот, отвергший родное дитя, берет на себя заботы о чужом мальчишке. Петя Евтушенко ни в чем не будет знать отказа. Выучится на художника, будет подавать надежды. Но в 2015 году его не станет. 47-летний мужчина закончит свои дни в столичной психиатрической больнице, не сумев победить страсть к алкоголю и беззаботной жизни.
К счастью, жизнь Ани, приемной дочери Ахмадулиной, сложилась менее драматично, хотя проблем хватало. Долгое время девочка не знала, что Белла Ахатовна - ее неродная мама, а когда кто-то открыл ребенку эту тайну, замкнулась в себе. Возможно, вспомнилась детская досада на частое отсутствие Беллы. В очередной раз выйдя замуж - теперь за Бориса Мессерера , та оставит своих девочек с няней в Переделкино и будет появляться наездами. Зато каждый визит мамы станет праздником.
Живая натура
Семилетний брак с Галиной Сокол не стал для Евтушенко тихой гаванью: уставшая от измен женщина даже резала себе вены. Вскоре после этого поэт пустился в очередное семейное приключение. Новую любовь звали Джен Батлер . Ирландка по происхождению, она увидела колоритного русского со значком Фиделя Кастро на груди на книжной ярмарке в Нью-Йорке. С ее упругого бюста взирал точно такой же Фидель.
Можно вас потрогать? - застенчиво спросила девушка. - Я хочу знать, что вы настоящий, а не робот, как нам говорят.
Свою живую натуру маститый поэт продемонстрировал новой знакомой совсем скоро, умчавшись с ней в Сан-Франциско. Они поженились. Родился Саша, через два года появился на свет Антон. У младшего Евтушенко выявили генетическое заболевание - и в этом мэтр всю жизнь винил себя: когда-то в запале толкнул беременную Джен в живот. И сколько бы врачи ни уверяли, что это не могло стать причиной недуга, продолжал себя укорять. Взрослый уже Антон с мамой и братом Александром живет в Англии.
Надежда на встречу
Браки, ставшие и для Евтушенко, и для Ахмадулиной, последними, оказались самыми благополучными. Евгений Александрович до конца дней обожал свою несравненную Машу - маму двоих сыновей Евгения и Дмитрия. А Белла нашла успокоение с Борисом Мессерером, опекавшим ее в самый тяжелый период. Из-за глаукомы Белла Ахатовна почти ничего не видела. Кроме того, у нее, как и у Евгения Александровича, диагностировали рак. Ахмадулину прооперировали, но пошли метастазы. 29 ноября 2010 года ее сердце внезапно остановилось. С Евтушенко похожая история. Рак, ремиссия, возвращение болезни... Сердце не выдержало.
В год расставания с Евтушенко Ахмадулина написала стихотворение «Апрель». Месяц, в который она родилась, подарил ей надежду на встречу с тем, кого она любила в первый раз. «О новый месяц - щедр на одолженья…»
Вот девочки - им хочется любви. Вот мальчики - им хочется в походы.
В апреле изменения погоды объединяют всех людей с людьми. О новый месяц, новый государь, так ищешь ты к себе расположенья, так ты бываешь щедр на одолженья, к амнистиям склоняя календарь. 1960
Сегодня мы познакомимся с одной из самых известной советской поэтессой, переводчицей, сценаристкой и просто красивой женщиной Беллой Ахмадулиной. Стихотворения знамениты не только старшему поколению, но и подросток, так как ее изучают в школьной программе. Её биография, личная жизнь, дети, творческий успех интересует многих поклонников.
В этой статье вы найдете подробные ответы на все вас интересующие вопросы о величайшей лирической поэтессе второй половины ХХ века. Она была одна из ярких поэтов 60-х годов. Прочитав ее стихотворения, поймешь, что в них полностью отсутствуют социальные темы.
Рост, вес, возраст. Годы жизни Беллы Ахмадулиной
Знаменита русская поэтесса, переводчик, ее стихотворения популярны по сей день. Фанатов поэтессы интересует вопрос, какой был рост, вес, возраст. Годы жизни Беллы Ахмадулиной, когда она скончалась. На 73 году ушла из жизни Белла.
Она была, высокой, статной дамой. Её рост был 170 сантиметров, а вес 46 килограмм. Белла Ахмадулина рожденная под знаком Зодиака Овен, а по восточному календарю она Бык. Её характер во всех отношения соответствует характеристикам этого знака Зодиака.
Биография Беллы Ахмадулиной
Полное имя Беллы — Изабелла Ахмадулина. Имя ей дала бабка, из – за того что в СССР в те года были популярны испанские имена. Изабелла родилась в далеком 1937 году 10 апреля в городе Москва.
Её семья была достаточно обеспеченной, так как отец занимал высокую должность, а мать была переводчицей, служила КГБ. В Белле смешанная кровь, так как ее предки являются русской, татарской и испанской национальности.
Во время военных действий Беллу увозят в Казань, где жила вторая её бабка. В 1945 году девочка с матушкой возвращается в Москву, где возобновляется в школе. Будущая писательница любила проводить время за книгой, но в школе ей было скучно и Белла училась неохотно из – за этого.
Первые стихи она начала писать, когда обучалась в школе, а в восемнадцать лет состоялся ее дебют в журнале «Огонек». Критики сразу раскритиковали ее стихотворения, высказав мнения, что они старомодны и неактуальны для советской эпохи.
После издания своих первых стихотворений Изабелла определилась с профессией, она хотела стать поэтессой. Но её семье эти планы не нравились, и Белла пообещала, что поступит в МГУ. Но к большому успеху, девочка проваливает экзамены.
После провала с вступительными экзаменами Белла устраивается в издание «Метростроевец». В этой газете она начала печатать свои стихотворения.
Спустя год Ахмадулина решается поступить в Литературный институт А.М.Горького. Учеба в этом институте была недолгой, ее исключили из института за то, что она отказывалась подписывать лист осуждающий изменники Отчизны Б. Постернака.
После отчисления Изабелла устраивается в издательство «Литературная газета». Главный редактор, был потрясён ее уникальными способностями и помогает возобновить обучение в учебном заведении. В 1960 году Белла окончила институт с отличаем.
Творческая биография Беллы Ахмадулиной двигается вперед быстротечными шагами. В 1962 году она выпускает сборник стихотворений с названием «Струна». В сборнике были собраны ее лучшие стихотворения. Публика моментально влюбилась в талан знаменитой писательницы.
Следующий сборник вышел в 1968 году под название «Озноб», в 1969 году сборник поэзии «Уроки музыки». Белла очень много творила, ее сборники выпускались в колоссально короткие сроки, но стихи были настолько легкие, воздушные, что читались на одном вздохе.
Изабелла Ахмадулина не только писала стихотворения, но и была переводчицей. Она перевела на русский язык стихотворения Николая Бараташвили, Симона Чиковани и других грузинских авторов. Так же, она переводила стихотворения с армянского, абхазского, кабардино-балкарского, английского, итальянского, польского, чешского и других языков.
За всю жизнь она сыграла две роли в кино. Если ее в роли артистки можно лицезреть только в двух фильмах, то ее стихи звучат во многих кинофильмах.
Ахмадулина родилась спустя век после смерти Пушкина, а ушла из жизни спустя век после кончины Толстого.
Знаменитая писательница очень любила животных. Любовь к собакам и кошкам прививала с детства бабка.
Белла была обладателем Государственной премии СССР.
Последние годы жизни были тяжелые для поэтессы. Она очень болела, ослепла и не могла ничего писать. Белла Ахмадулина скончалась 29 ноября 2010 года в Москве. Она была захоронена на Новодевичьем кладбище. В 2014 году на могиле Беллы был установлен памятник, выполненный ее супругом. Вы можете видеть фото могилы Беллы Ахмадулиной. Памятник напоминает Беллу в жизни: стройная, точеная фигура с книгой в руках.
После смерти Биллы мир, все равно помнит о ней, о ее знаменитых стихотворениях. В честь памяти о великой писательницы были установлены памятники в городе Тарусе и Москве.
Личная жизнь Беллы Ахмадулиной
Личная жизнь Беллы Ахмадулиной ни для кого не секрет. Она была три раза замужем. Впервые вышла замуж в восемнадцатилетнем возрасте за поэта Евгения Евтушенко. Через 3 года союз распался. Второй супруг был Юрий Нагибин. Через 9 лет совместной жизни пара разошлась из – за измены Беллы. В браке с Юрием Белла удочеряет Анечку. Третий гражданский супруг – Эльдар Кулиев. Ахмадулина рожает Эльдару дочку Лизу. Четвертый супруг был Борис Мессерер. Супружеская пара прожила в браке более тридцати лет вместе до самой смерти Беллы.
Семья Беллы Ахмадулиной
Каждая женщина мечтает о семейном счастье, что бы дома была гармония, смех детей, но семья для Беллы никогда не стояла на первом плане. Счастье ей доставляло её творчество. За плечами три брака, а она не обрела настоящего мужчины, опоры в семье.
Но, судьба ей улыбнулась и в 1974 году писательница повстречала скульптора Бориса. С ним поэтесса почувствовала себя любящей, женственной, нужной. Когда, Белла заключила брак со скульптором, она переехала жить к нему, бросив Аню и Лизу на воспитание мамы и няни. Семья Беллы Ахмадулиной в последний период жизни состояла из любящего мужа, двух дочерей.
Дети Беллы Ахмадулиной
Дети Беллы Ахмадулиной выросли с бабушкой. Анна появилась на свет в 1968 году, она была приемным дочерью в семье поэтессы и Юрия Нагибина. В 1973 году родилась Елизавета от Эльдара Кулиева. После того, как мать влюбилась без памяти в Бориса Мессерера, она забывает про дочерей и переезжает жить к возлюбленному.
Но, писательница быстро ощущает пустоту в материнское сердце и возобновляет общение с детьми, но не забирает их к себе жить. Белла стала уделять внимание в воспитании и обучении детей. Борис Мессерер, так же быстро нашел общий язык с девочками. Изабелла никогда не препятствовала развитию талантов своих дочерей и не ущемляла их в выборе.
Дочь Беллы Ахмадулиной – Анна Нагибина
Дочь Беллы Ахмадулиной – Анна Нагибина родилась в 1968 году. Анна была приемным ребенком в семье Нагибина и Ахмадулиной. Белла удочерила девочка для того что бы спасти брак с Юрием. Впоследствии разрыва отношений поэтесса отдает Анну на воспитание матери и Анны.
Анна с няней жили в квартире, которую купил Нагибин для дочери. Из детства Аня вспоминает, что мама уделяла внимание в воспитание, но очень редко. В подростковом возрасте Аня узнает, что она является приемным ребенком в их семье. Ее это огорчает, она уходит из дома и перестает общаться с матерью.
Дочь Беллы Ахмадулиной – Елизавета Кулиева
Дочь Беллы Ахмадулиной – Елизавета Кулиева появилась на свет в браке с Эльдаром Кулиевым. Лизе сейчас уже 44 года. Девочка с детства была очень ленивой, неохотно училась в школе, ей всегда в пример ставили ее старшую сестру Анну. Лиза посещала художественную школу.
Из детства Лиза вспоминает, что мама даже пару раз подписывала ей дневник, но это было редкость. Воспитанием Лизы занималась няня. После окончания школы Елизавета поступает в литературный институт имени А.М.Горького.
Бывший муж Беллы Ахмадулиной – Юрий Нагибин
Бывший муж Беллы Ахмадулиной – Юрий Нагибин был известным писателем – прозаиком. Знакомство с Беллой произошло в 1959 году. Прозаика называли «плейбоем того времени».
Нагибин за всю жизнь шесть раз связывал себя узами брака. Ни в одной из браков у писателя не было детей. Белла была его пятой супругой. Прожив вместе с ним девять лет, они разошлись. Белла любила Юрия, и для того что ы сохранить брак даже решилась на удочерение. Скончался Юрий Нагибин в 1994 году.
Бывший муж Беллы Ахмадулиной – Эльдар Кулиев
Бывший гражданский муж Беллы Ахмадулиной – Эльдар Кулиев был кинорежиссером и сценаристом. Эльдар родился в знаменитой семье в 1951 году. Роман Кулиева и Ахмадулиной был бурный, но не продолжительный. Они любили вместе проводить время и вели довольно развязную жизнь. В этом браке рождается дочь Елизавета. После расторжения брака Белла забирает Лизу и отдает ее на воспитании няни. Эльдар не общался со своей дочерью. В 2017 году скончался знаменитый сценарист.
Муж Беллы Ахмадулиной – Борис Мессерер
Муж Беллы Ахмадулиной – Борис Мессерер – знаменитый скульптор, художник. Знакомство Бориса и Беллы было случайным. Они повстречались, когда выгуливали собак, после этого у них завязалось общение, а впоследствии пара решила узаконить свои отношения.
Брак с Беллой был вторим по счету и последним. Пара прожила вместе более тридцати лет. Мессерер был защитником Беллы, он взял на себя решение всех проблем. Борис опубликовал книгу после смерти супруги под названием «Промельк Беллы»
Белла Ахмадулина стихи о любви лучшие (читать онлайн)
Белла Ахмадулина стихи о любви лучшие, читать онлайн – это самая распространенная фраза на просторах интернета. Романтичная лирика Ахмадулиной полна грациозности и специфичной «высокопарности». Поэтесса могла произносить об эмоциях бередившие сердечко и об обычных радостях любви.
Влюбленность для Беллы Ахмадулиной – это эмоция сопереживания, чувствовать себя нежной, хрупкой, ранимой, находящейся за плечом крепкого мужчины. Любовь в стихах поэтессы переплетается с дружбой. Так как, влюбленная пара должна быть еще и друзьями между собой. Прочитавши ее стихи, думаешь, что поэтесса страдала от того, что была надолблена мужчинами. Стихи Беллы Ахмадулиной переведены на множество языков мира.
Инстаграм и Википедия Беллы Ахмадулиной
Многих почитателей ее стихов интересует вопрос, есть ли Инстаграм и Википедия Беллы Ахмадулиной. Белла не зарегистрирована ни в одной социальной сети, а подробности ее жизни можно прочитать на страницах википедии.
Поэтесса не признавала социальные сети, так как она всегда была за живое общение, где чувствуешь эмоции, тон и говор своего собеседника. Её муж и дочери тоже не зарегистрированы в инстаграме и о последних годах жизни поэтессы можно узнать, только из интервью.
